Биография Д.Мережковского

Стихи Д.Мережковского
Стихия о поэте
Философия поэта
Первый вариант биографии
Второй вариант биографии

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Мережковский Дмитрий Сергеевич - известный поэт, романист, критик и
публицист. Родился в 1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом
ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом факультете Петербургского
университета. Женат на известной поэтессе-модернистке З.Н. Гиппиус (XIII,
577). С 15 лет помещал стихи в разных изданиях. Первый сборник его
стихотворений появился в 1888 г. Очень много Мережковский, вначале своей
деятельности, переводил с греческого и латинского; в "Вестнике Европы"
(1890) напечатан ряд его переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида.
Отдельно вышел прозаический перевод "Дафниса и Хлои", Лонга (1896). Переводы
трагиков изящны, но, очень рано Мережковский выступает и в качестве критика:
в "Северном Вестнике" конца 1880-х годов, "Русском Обозрении", "Труде" и
других изданиях были напечатаны его этюды о Пушкине , Достоевском ,
Гончарове , Майкове , Короленко , Плинии, Кальдероне, Сервантесе, Ибсене,
французских неоромантиков и пр. Часть их вошла в сборник: "Вечные Спутники"
(с 1897 г. 4 изд.). В 1893 г. издана им книга "О причинах упадка современной
русской литературы". Крупнейшая из критических работ Мережковского
(первоначально напечатана в органе новых литературно-художественных течений
"Мир Искусства") - исследование "Толстой и Достоевский" (2 т., с 1901 г. 3
изд.). Из других критико-публицистических работ вышли отдельно: "Гоголь и
Черт" (с 1906 г. 2 изд.), "М.Ю. Лермонтов, поэт сверхчеловечества" (1909 и
1911), книжка "Две тайны русской поэзии. Тютчев и Некрасов" (1915) и брошюра
"Завет Белинского" (1915). В "Северном Вестнике" 1895 г. Мережковский
дебютировал на поприще исторического романа "Отверженным", составляющим
первую часть трилогии "Христос и Антихрист". Вторая часть - "Воскресшие
боги. Леонардо да Винчи" - появилась в 1902 г., третья - "Антихрист. Петр и
Алексей" - в 1905 г. В 1913 г. издан отдельно (печатался в "Русской Мысли")
2-томный роман "Александр I". В начале 1900-х годов Мережковский, изжив
полосу ницшеанства, становится одним из главарей, так называемого
"богоискательства" и "неохристианства", и вместе с З. Гиппиус, Розановым ,
Минским , Философовым и др. основывает "религиозно-философские собрания" и
орган их - "Новый Путь". В связи с этим перестроем миросозерцания,
получившим яркое выражение и в исследовании "Толстой и Достоевский",
Мережковский пишет ряд отдельных статей по религиозным вопросам. С середины
1900-х годов Мережковский написал множество публицистических фельетонов в
"Речи" и др. газетах, а в последние годы состоит постоянным сотрудником
"Русского Слова". Религиозные и публицистические статьи Мережковского
собраны в книгах: "Грядущий Хам" (1906), "В тихом омуте" (1908), "Не мир, но
меч" (1908), "Больная Россия" (1910), "Было и будет. Дневник" (1915). В
Париже Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д.В. Философовым, напечатал
книгу "Le Tsar et la Revolution" (1907). В сотрудничестве с ними же написана
драма из жизни революционеров: "Маков цвет" (1908). Драма Мережковского
"Павел I" (1908) вызвала судебное преследование, но суд оправдал автора, и
книга была освобождена от ареста. Первое собрание сочинений Мережковского
издано товариществом М.О. Вольф (1911 - 13) в 17 т., второе - Д.И. Сытиным в
1914 г. в 24 т. (с библиографическим указателем, составленным О.Я. Лариным).
Романы Мережковского и книга о Толстом и Достоевском переведены на многие
языки и создали ему громкую известность в Западной Европе. - Отличительные
черты разнообразной деятельности Мережковского - преобладание головной
надуманности над непосредственным чувством. Обладая обширным литературным
образованием и усердно следя за европейским литературным движением,
Мережковский почти всегда вдохновляется настроениями книжными. Менее всего
Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен, но образности и
одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он
часто впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии
Мережковский сначала всего теснее примыкал к Надсону . Не будучи
"гражданским" поэтом в тесном смысле слова, он охотно разрабатывал такие
мотивы, как верховное значение любви к ближнему ("Сакья-Муни"), прославлял
готовность страдать за убеждения ("Аввакум") и т. п. На одно из произведений
первого периода деятельности Мережковского - поэму "Вера" - выпал самый
крупный успех его как поэта; живые картины духовной жизни молодежи начала
1880-х годов заканчивается призывом к работе на благо общества. С конца
1880-х годов Мережковского захватывает волна символизма и ницшеанства.
Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости писательском
темпераменте Мережковского совершенно нет, почему и "символы" его переходят
в ложный пафос и мертвую аллегорию. - Широко задумана "трилогия"
Мережковского, долженствующая изобразить борьбу Христа и Антихриста во
всемирной истории. Крайняя искусственность замысла, мало заметная в первом
романе, ярко выступила на вид, когда трилогия была закончена. Если еще можно
было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице Юлиана отступника, то уже
чисто внешний характер носит это сопоставление в применении к эпохе
Ренессанса, когда с возрождением античного искусства якобы "воскресли боги"
древности. В третьей части трилогии сопоставление держится исключительно на
том, что раскольники усмотрели Антихриста в Петре. Самый замысел
сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает критики; с понятием о
Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с понятием об Антихристе -
исключительно суеверие. То же самое можно сказать и о другом лейтмотиве
трилогии - заимствованной у Ницше мысли, что психология переходных эпох
содействует нарождению сильных характеров, приближающихся к типу
"сверх-человека": представление о "переходных" эпохах противоречит идее
непрерывности всемирной истории и постепенности исторической эволюции.
Особенно очевидна искусственность этой идеи в применении к Петру; в
исторической науке прочно установился взгляд, что Петровская реформа была
лишь эффектным завершением задолго до того начавшегося усвоения европейской
культуры. В чисто художественном отношении выше других первый роман. В нем
много предвзятости, психология Юлиана-Отступника полна крупнейших
противоречий, но отдельные подробности разработаны порой превосходно.
Предприняв поездку в Грецию, тщательно ознакомившись с древней и новой
литературой о Юлиане, автор проникся духом эллинизма и сумел передать не
только внешний быт античности, но и самую ее сущность. В "Воскресших богах"
Мережковский с особенным увлечением отдался той стороне ницшеанства, которая
заменяет мораль преклонением перед силой и ставит искусство "по ту сторону
добра и зла". Мережковский на всем протяжении романа подчеркивает полное
нравственное безразличие великого художника, вносящего одно и то же
воодушевление и в постройку храма, и в план особого типа домов терпимости, в
придумывание разных полезных изобретений, и в устройство "уха тирана
Дионисия", с помощью которого сыщики незаметно могут подслушивать. Вторая
часть трилогии, как и третья - не вполне художественные произведения; не
меньше половины занимают выписки из подлинных документов, дневников и т. п.
Еще меньше можно причислить оба романа к подлинной истории. Благодаря,
однако, хотя и тенденциозной, но яркой мысли, подкрепленной колоритными
цитатами, "Воскрешение Боги" - одна из интереснейших книг по Ренессансу; это
признано даже в богатой западноевропейской литературе. В третьей части
трилогии Петр "Великий" в значительной степени меркнет, и на первый план
выступает Петр более "Грозный", чем "Грозный" царь Иван . Перед нами
проходят картины дикого распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего
сквернословия и во всей этой азиатчине главную роль играет великий
насадитель "европеизма". Мережковский сконцентрировал в одном фокусе все
зверское в Петре. Новую серию исторических тем Мережковский начал драмой
"Павел I" и большим романом "Александр I". Личность Павла и трагедия его
смерти освещены автором самостоятельно, без принижения личности императора.
Александровская эпоха разработана довольно поверхностно, а декабристское
движение - даже легкомысленно. Стремясь отыскать в декабристах
"человеческое, слишком человеческое", автор затушевал в них то
несомненно-геройское, которое в них было. - В критических работах своих
Мережковский отстаивает те же принципы, которых держится в творческой
деятельности. В первых его статьях, например, о Короленке, еще чувствуется
струя народничества начала 80-х годов, почти исчезающая в книжке "О причинах
упадка современной литературы", а в позднейших статьях, уступающая место не
только равнодушию к прежним идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению
к ним. В 1890-х годах мораль ницшевских "сверх-человеков" так увлекает
Мережковского, что он готов отнести стремление к нравственному идеалу к
числу мещанских условностей и шаблонов. В книжке "О причинах упадка
современной русской литературы" не мало метких характеристик, но общая
тенденция неясна; автор еще не решался вполне определенно поставить скрытый
тезис своего этюда - целебную силу и утилитарной школы русской критики, но
собственные его статьи очень тенденциозны. Так, поглощенный
подготовительными работами для второго романа трилогии, он в блестящем, но
крайне парадоксальном этюде о Пушкине находил в самом национальном русском
поэте "флорентинское" настроение. В период увлечения религиозными проблемами
Мережковский подходил к разбираемым произведениям по преимуществу с
богословской точки зрения. Эта специальная точка зрения не помешала, однако,
исследованию Мережковского о Толстом и Достоевском стать одним из самых
оригинальных явлений русской критики. Сам художник, Мережковский тонко
анализирует сущность художественной манеры Толстого, которого характеризует
как ясновидца плоти, в противоположность ясновидцу духа - Достоевскому.
Замечательно владея искусством перемешивать собственное изложение искусно
подобранными цитатами, Мережковский сделал из своего исследования одну из
увлекательнейших русских книг. Как в исследовании о Толстом и Достоевском,
так и в других статьях попытки Мережковского обосновать новое религиозное
миросозерцание сводятся к следующему. Мережковский исходит из старой теории
дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество "утверждало плоть в
ущерб духу", и в этом причина того, что оно рухнуло. Христианство церковное
выдвинуло аскетический идеал "духа в ущерб плоти". В действительности же
Христос "утверждает равноценность, равносвятость Духа и Плоти" и "Церковь
грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа Святого". Рядом с "историческим" и
уже "пришедшим" христианством должна наступить очередь и для
"апокалиптического Христа". В человечестве теперь обозначилось стремление к
этому "второму Христу". Официальное, "историческое" христианство
Мережковского называет "позитивным", т. е. успокоившимся, остывшим. Оно
воздвигло перед человечеством прочную "стену" определенных, окаменевших
истин и верований; оно не дает простора фантазии и живому чувству. В
частности "историческое" христианство, преклоняющееся перед аскетическим
идеалом, подвергло особенному гонению плотскую любовь. Для
"апокалиптических" чаяний Мережковского вопрос пола есть по преимуществу
"наш новый вопрос"; он говорит не только о "Святой Плоти", но и о "святом
сладострастии". Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к
сладострастию смущает и самого Мережковского. В ответ на обвинения духовных
критиков он готов признать, что в его отношении к "историческому
христианству" есть "опасность ереси, которую можно назвать, в
противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. кощунственного
смешения и осквернения духа плотью". Несравненно ценнее другая сторона
религиозных исканий Мережковского. Второй из его "двух главных вопросов,
двух сомнений" - "более действенный, чем созерцательный вопрос о
бессознательном подчинении исторического христианства языческому Imperium
Romanum": об отношении церкви к государству. Став в начале 1900-х годов в
главе "религиозно-философских" собраний, Мережковский подверг резкой критике
всю нашу церковную систему, с ее полицейскими приемами насаждения
благочестия. Эта критика, исходящая от кружка людей, заявлявших, что они не
атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в свое время произвела сильное
впечатление. Как публицист, Мережковский слишком неустойчив в своих
симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное влияние. Он выступал и как
апологет самодержавия, и как защитник идей диаметрально-противоположных. Не
всегда устойчив Мережковский и как практический деятель; в 1912 г. произвело
очень неблагоприятное впечатление обнародование его странно-ласковой
переписки с А.С. Сувориным . - Обширную литературу о Мережковском см. в
библиографии А.Г. Фомина во II т. "Литературы ХХ в.", под ред. С.А.
Венгерова (Москва, изд., "Мир"). С. Венгеров.



Rambler's Top100 Service Aport Ranker be number one

Сайт управляется системой uCoz