В весенний день мальчишка злой
Пронзил ножом кору березы,-
И капли сока, точно слезы,
Текли прозрачною струей.
Но созидающая сила
Еще изникнуть не спешила
Из зеленеющих ветвей,-
Они, как прежде, колыхались
И так же нежно улыбались
Привету солнечных лучей.
27 июня 1887
* * *
Холодный ветерок осеннего рассвета
Повеял на меня щемящею тоской.
Я в ранний час один на улице пустой.
В уме смятение, вопросы без ответа.
О, если бы душа была во мне согрета
Надеждой на ответ, могучей жаждой света!
Нет и желанья знать загадки роковой
Угрюмый смысл, почти разгаданный судьбой.
Текут события без цели и без смысла,-
Давно я так решил в озлобленном уме,-
Разъединенья ночь над весями повисла,
Бредем невесть куда, в немой и злобной тьме,
И тьмы не озарят науки строгой числа
Ни звучные хвалы в торжественном псалме.
21 февраля 1893
* * *
Влачится жизнь моя в кругу
Ничтожных дел и впечатлений,
И в море вольных вдохновений
Не смею плыть - и не могу.
Стою на звучном берегу,
Где ропщут волны песнопений,
Где веют ветры всех стремлений,
И все чего-то стерегу.
Быть может, станет предо мною,
Одетый пеною морскою,
Прекрасный гость из чудных стран,
И я услышу речь живую
Про все, о чем я здесь тоскую,
Про все, чем дивен океан.
10-12 июля 1896
* * *
Ты незаметно проходила,
Ты не сияла и не жгла.
Как незажженное кадило,
Благоухать ты не могла.
Твои глаза не выражали
Ни вдохновенья, ни печали,
Молчали бледные уста,
И от людей ты хоронилась,
И от речей людских таилась
Твоя безгрешная мечта.
Конец пришел земным скитаньям,
На смертный путь вступила ты
И засияла предвещаньем
Иной, нездешней красоты.
Глаза восторгом загорелись,
Уста безмолвные зарделись,
Как ясный светоч, ты зажглась,
И, как восходит ладан синий,
Твоя молитва над пустыней,
Благоухая, вознеслась.
1 октября 1898
* * *
Воля к жизни, воля к счастью, где же ты?
Иль навеки претворилась ты в мечты?
И в мечтах неясных, в тихом полусне,
Лишь о невозможном возвещаешь мне?
Путь один лишь знаю,-долог он и крут,
Здесь цветы печали бледные цветут,
Умирает без ответа чей-то крик,
За туманом солнце скрыто,-тусклый лик.
Утомленьем и могилой дышит путь,-
Воля к смерти убеждает отдохнуть
И от жизни обещает уберечь.
Холодна и однозвучна злая речь,
Но с отрадой и надеждой внемлю ей
В тишине, в томленьи неподвижных дней.
4 августа 1901
* * *
Безумием окована земля,
Тиранством золотого Змея.
Простерлися пустынные поля,
В тоске безвыходной немея,
Подъемлются бессильно к облакам
Безрадостно-нахмуренные горы,
Подъемлются к далеким небесам
Людей тоскующие взоры.
Влачится жизнь по скучным колеям,
И на листах незыблемы узоры.
Безумная и страшная земля,
Неистощим твой дикий холод,-
И кто безумствует, спасения моля,
Мечтой отчаянья проколот.
19 июня 1902
* * *
Словами горькими надменных отрицаний
Я вызвал сатану. Он стал передо мной
Не в мрачном торжестве проклятых обаяний,-
Явился он, как дым, клубящийся, густой.
Я продолжал слова бесстрашных заклинаний,-
И в дыме отрок стал, прекрасный и нагой,
С губами яркими и полными лобзаний,
С глазами, темными призывною тоской.
Но красота его внушала отвращенье,
Как гроб раскрашенный, союзник злого тленья,
И нагота его сверкала, как позор.
Глаза полночные мне вызов злой метали,
И принял вызов я,- и вот, борюсь с тех пор
С царем сомнения и пламенной печали.
Мудрец мучительный Шакеспеар,
Ни одному не верил ты обману-
Макбету, Гамлету и Калибану.
Во мне зажег ты яростный пожар,
И я живу, как встарь король Леар.
Лукавых дочерей моих, Регану
И Гонерилью, наделять я стану,
Корделии отвергнув верный дар.
В мое труду послушливое тело
Толпу твоих героев я вовлек,
И обманусь, доверчивый Отелло,
И побледнею, мстительный Шейлок,
И буду ждать последнего удара,
Склонись над вымыслом Шакеспеара.
24 июля 1913
Тойла
Люблю тебя, твой милый смех люблю,
Люблю твой плач и быстрых слез потоки,
И нежные, краснеющие щеки,-
Но у тебя любви я не молю,
И, может быть, я даже удивлю
Тебя, когда прочтешь ты эти строки.
Мои мечты безумны и жестоки,
И каждый оаз. как взор я устремлю
В твои глаза, отравленное жало
Моей тоски в тебя вливает яд.
Не знаешь ты, к чему зовет мой взгляд.
И он страшит, как острие кинжала.
Мою любовь ты злобой назовешь,
И, может быть, безгрешно ты солжешь.
Россия
Еще играешь ты, еще невеста ты.
Ты, вся в предчувствии высокого удела,
Идешь стремительно от роковой черты,
И жажда подвига в душе твоей зардела.
Когда поля твои весна травой одела,
Ты в даль туманную стремишь свои мечты,
Спешишь, волнуешься, и мнешь, и мнешь цветы,
Таинственной рукой из горнего предела
Рассыпанные здесь, как дар благой тебе.
Вчера покорная медлительной судьбе,
Возмущена ты вдруг, как мощная стихия,
И чувствуешь, что вот пришла твоя пора,
И ты уже не та, какой была вчера,
Моя внезапная, нежданная Россия.
12 марта 1915
Вражий страж
Он стережет враждебный стан.
Бесстрашный воин он и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжелый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.
Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилег к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идет. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?
Из чаш блистающих мечтания лия,
Качели томные подруги закачали.
От озарений в тень, из тени в свет снуя,
Колыша синевой и белым блеском стали.
По кручам выше туч проходит колея.
Высокий путь скользит над темнотой печали,
И удивляемся,-зачем же мы дрожали?
И знаю,- в полпути угасну ярко я.
По колее крутой, но верной и безгрешной,
Ушел навеки я от суетности внешней.
Спросить я не хочу:-А эта чаша-чья?-
Я горький аромат медлительно впиваю,
Гирлянды тубероз вкруг чаши обвиваю,
Лиловые черты по яспису вия.
Сонет триолетно-октавный
Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист,
Простор за Волгой нежно-мглист
Нисходит милая прохлада
На задремавший сумрак сада,
Где воздух сладостно-душист.
Нисходит милая прохлада,
В саду не шелохнется лист.
В душе смиряется досада,
И снова облик жизни чист,
И вновь душа беспечно рада,
Как будто соловьиный свист
Звучит в нерукотворном храме,
Победное колебля знамя.
19 июля 1920
* * *
Обнаженный царь страны блаженной,
Кроткий отрок, грозный властелин,
Красотой сияя нерастленной,
Над дремотной скукою равнин,
Над податливостью влажных глин,
Над томленьем тусклой жизни пленной
Он вознесся в славе неизменной,
Несравненный, дивный, он один.
Блещут яхонты, рубины, лалы
В диадеме на его кудрях,
Два огня горят в его очах,
И уста его, как вишни, алы.
У него в руках тяжелый меч
И в устах пленительная речь.
24 июля 1920
