Дмитрий Сергеевич Мережковский
Мережковский Дмитрий
Сергеевич - известный поэт, романист, критик и
публицист. Родился в 1866 г. Отец его занимал видное
место в дворцовом
ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом
факультете Петербургского
университета. Женат на известной поэтессе-модернистке
З.Н. Гиппиус (XIII,
577). С 15 лет помещал стихи в разных изданиях.
Первый сборник его
стихотворений появился в 1888 г. Очень много
Мережковский, вначале своей
деятельности, переводил с греческого и
латинского; в "Вестнике Европы"
(1890) напечатан ряд его переводов трагедий Эсхила,
Софокла и Еврипида.
Отдельно вышел прозаический перевод "Дафниса
и Хлои", Лонга (1896). Переводы
трагиков изящны, но, очень рано Мережковский
выступает и в качестве критика:
в "Северном Вестнике" конца 1880-х годов, "Русском
Обозрении", "Труде" и
других изданиях были напечатаны его этюды о
Пушкине , Достоевском ,
Гончарове , Майкове , Короленко , Плинии,
Кальдероне, Сервантесе, Ибсене,
французских неоромантиков и пр. Часть их вошла в
сборник: "Вечные Спутники"
(с 1897 г. 4 изд.). В 1893 г. издана им книга "О
причинах упадка современной
русской литературы". Крупнейшая из
критических работ Мережковского
(первоначально напечатана в органе новых
литературно-художественных течений
"Мир Искусства") - исследование "Толстой и
Достоевский" (2 т., с 1901 г. 3
изд.). Из других критико-публицистических работ
вышли отдельно: "Гоголь и
Черт" (с 1906 г. 2 изд.), "М.Ю. Лермонтов, поэт
сверхчеловечества" (1909 и
1911), книжка "Две тайны русской поэзии. Тютчев и
Некрасов" (1915) и брошюра
"Завет Белинского" (1915). В "Северном
Вестнике" 1895 г. Мережковский
дебютировал на поприще исторического романа "Отверженным",
составляющим
первую часть трилогии "Христос и Антихрист".
Вторая часть - "Воскресшие
боги. Леонардо да Винчи" - появилась в 1902 г.,
третья - "Антихрист. Петр и
Алексей" - в 1905 г. В 1913 г. издан отдельно (печатался
в "Русской Мысли")
2-томный роман "Александр I". В начале 1900-х
годов Мережковский, изжив
полосу ницшеанства, становится одним из главарей,
так называемого
"богоискательства" и "неохристианства",
и вместе с З. Гиппиус, Розановым ,
Минским , Философовым и др. основывает "религиозно-философские
собрания" и
орган их - "Новый Путь". В связи с этим
перестроем миросозерцания,
получившим яркое выражение и в исследовании "Толстой
и Достоевский",
Мережковский пишет ряд отдельных статей по
религиозным вопросам. С середины
1900-х годов Мережковский написал множество
публицистических фельетонов в
"Речи" и др. газетах, а в последние годы
состоит постоянным сотрудником
"Русского Слова". Религиозные и
публицистические статьи Мережковского
собраны в книгах: "Грядущий Хам" (1906), "В
тихом омуте" (1908), "Не мир, но
меч" (1908), "Больная Россия" (1910), "Было и
будет. Дневник" (1915). В
Париже Мережковский, совместно с З. Гиппиус и Д.В.
Философовым, напечатал
книгу "Le Tsar et la Revolution" (1907). В сотрудничестве с
ними же написана
драма из жизни революционеров: "Маков цвет"
(1908). Драма Мережковского
"Павел I" (1908) вызвала судебное преследование,
но суд оправдал автора, и
книга была освобождена от ареста. Первое
собрание сочинений Мережковского
издано товариществом М.О. Вольф (1911 - 13) в 17 т.,
второе - Д.И. Сытиным в
1914 г. в 24 т. (с библиографическим указателем,
составленным О.Я. Лариным).
Романы Мережковского и книга о Толстом и
Достоевском переведены на многие
языки и создали ему громкую известность в
Западной Европе. - Отличительные
черты разнообразной деятельности Мережковского
- преобладание головной
надуманности над непосредственным чувством.
Обладая обширным литературным
образованием и усердно следя за европейским
литературным движением,
Мережковский почти всегда вдохновляется
настроениями книжными. Менее всего
Мережковский интересен как поэт. Стих его изящен,
но образности и
одушевления в нем мало, и, в общем, его поэзия не
согревает читателя. Он
часто впадает в ходульность и напыщенность. По
содержанию своей поэзии
Мережковский сначала всего теснее примыкал к
Надсону . Не будучи
"гражданским" поэтом в тесном смысле слова,
он охотно разрабатывал такие
мотивы, как верховное значение любви к ближнему
("Сакья-Муни"), прославлял
готовность страдать за убеждения ("Аввакум")
и т. п. На одно из произведений
первого периода деятельности Мережковского -
поэму "Вера" - выпал самый
крупный успех его как поэта; живые картины
духовной жизни молодежи начала
1880-х годов заканчивается призывом к работе на
благо общества. С конца
1880-х годов Мережковского захватывает волна
символизма и ницшеанства.
Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до
сухости писательском
темпераменте Мережковского совершенно нет,
почему и "символы" его переходят
в ложный пафос и мертвую аллегорию. - Широко
задумана "трилогия"
Мережковского, долженствующая изобразить борьбу
Христа и Антихриста во
всемирной истории. Крайняя искусственность
замысла, мало заметная в первом
романе, ярко выступила на вид, когда трилогия
была закончена. Если еще можно
было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в
лице Юлиана отступника, то уже
чисто внешний характер носит это сопоставление в
применении к эпохе
Ренессанса, когда с возрождением античного
искусства якобы "воскресли боги"
древности. В третьей части трилогии
сопоставление держится исключительно на
том, что раскольники усмотрели Антихриста в
Петре. Самый замысел
сопоставления Христа и Антихриста не
выдерживает критики; с понятием о
Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное,
с понятием об Антихристе -
исключительно суеверие. То же самое можно
сказать и о другом лейтмотиве
трилогии - заимствованной у Ницше мысли, что
психология переходных эпох
содействует нарождению сильных характеров,
приближающихся к типу
"сверх-человека": представление о "переходных"
эпохах противоречит идее
непрерывности всемирной истории и постепенности
исторической эволюции.
Особенно очевидна искусственность этой идеи в
применении к Петру; в
исторической науке прочно установился взгляд,
что Петровская реформа была
лишь эффектным завершением задолго до того
начавшегося усвоения европейской
культуры. В чисто художественном отношении выше
других первый роман. В нем
много предвзятости, психология Юлиана-Отступника
полна крупнейших
противоречий, но отдельные подробности
разработаны порой превосходно.
Предприняв поездку в Грецию, тщательно
ознакомившись с древней и новой
литературой о Юлиане, автор проникся духом
эллинизма и сумел передать не
только внешний быт античности, но и самую ее
сущность. В "Воскресших богах"
Мережковский с особенным увлечением отдался той
стороне ницшеанства, которая
заменяет мораль преклонением перед силой и
ставит искусство "по ту сторону
добра и зла". Мережковский на всем протяжении
романа подчеркивает полное
нравственное безразличие великого художника,
вносящего одно и то же
воодушевление и в постройку храма, и в план
особого типа домов терпимости, в
придумывание разных полезных изобретений, и в
устройство "уха тирана
Дионисия", с помощью которого сыщики незаметно
могут подслушивать. Вторая
часть трилогии, как и третья - не вполне
художественные произведения; не
меньше половины занимают выписки из подлинных
документов, дневников и т. п.
Еще меньше можно причислить оба романа к
подлинной истории. Благодаря,
однако, хотя и тенденциозной, но яркой мысли,
подкрепленной колоритными
цитатами, "Воскрешение Боги" - одна из
интереснейших книг по Ренессансу; это
признано даже в богатой западноевропейской
литературе. В третьей части
трилогии Петр "Великий" в значительной
степени меркнет, и на первый план
выступает Петр более "Грозный", чем "Грозный"
царь Иван . Перед нами
проходят картины дикого распутства,
безобразнейшего пьянства, грубейшего
сквернословия и во всей этой азиатчине главную
роль играет великий
насадитель "европеизма". Мережковский
сконцентрировал в одном фокусе все
зверское в Петре. Новую серию исторических тем
Мережковский начал драмой
"Павел I" и большим романом "Александр
I". Личность Павла и трагедия его
смерти освещены автором самостоятельно, без
принижения личности императора.
Александровская эпоха разработана довольно
поверхностно, а декабристское
движение - даже легкомысленно. Стремясь отыскать
в декабристах
"человеческое, слишком человеческое", автор
затушевал в них то
несомненно-геройское, которое в них было. - В
критических работах своих
Мережковский отстаивает те же принципы, которых
держится в творческой
деятельности. В первых его статьях, например, о
Короленке, еще чувствуется
струя народничества начала 80-х годов, почти
исчезающая в книжке "О причинах
упадка современной литературы", а в позднейших
статьях, уступающая место не
только равнодушию к прежним идеалам, но даже
какому-то вызывающему презрению
к ним. В 1890-х годах мораль ницшевских "сверх-человеков"
так увлекает
Мережковского, что он готов отнести стремление к
нравственному идеалу к
числу мещанских условностей и шаблонов. В книжке
"О причинах упадка
современной русской литературы" не мало
метких характеристик, но общая
тенденция неясна; автор еще не решался вполне
определенно поставить скрытый
тезис своего этюда - целебную силу и утилитарной
школы русской критики, но
собственные его статьи очень тенденциозны. Так,
поглощенный
подготовительными работами для второго романа
трилогии, он в блестящем, но
крайне парадоксальном этюде о Пушкине находил в
самом национальном русском
поэте "флорентинское" настроение. В период
увлечения религиозными проблемами
Мережковский подходил к разбираемым
произведениям по преимуществу с
богословской точки зрения. Эта специальная точка
зрения не помешала, однако,
исследованию Мережковского о Толстом и
Достоевском стать одним из самых
оригинальных явлений русской критики. Сам
художник, Мережковский тонко
анализирует сущность художественной манеры
Толстого, которого характеризует
как ясновидца плоти, в противоположность
ясновидцу духа - Достоевскому.
Замечательно владея искусством перемешивать
собственное изложение искусно
подобранными цитатами, Мережковский сделал из
своего исследования одну из
увлекательнейших русских книг. Как в
исследовании о Толстом и Достоевском,
так и в других статьях попытки Мережковского
обосновать новое религиозное
миросозерцание сводятся к следующему.
Мережковский исходит из старой теории
дуализма. Человек состоит из духа и плоти.
Язычество "утверждало плоть в
ущерб духу", и в этом причина того, что оно
рухнуло. Христианство церковное
выдвинуло аскетический идеал "духа в ущерб
плоти". В действительности же
Христос "утверждает равноценность,
равносвятость Духа и Плоти" и "Церковь
грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа
Святого". Рядом с "историческим" и
уже "пришедшим" христианством должна
наступить очередь и для
"апокалиптического Христа". В человечестве
теперь обозначилось стремление к
этому "второму Христу". Официальное, "историческое"
христианство
Мережковского называет "позитивным", т. е.
успокоившимся, остывшим. Оно
воздвигло перед человечеством прочную "стену"
определенных, окаменевших
истин и верований; оно не дает простора фантазии
и живому чувству. В
частности "историческое" христианство,
преклоняющееся перед аскетическим
идеалом, подвергло особенному гонению плотскую
любовь. Для
"апокалиптических" чаяний Мережковского
вопрос пола есть по преимуществу
"наш новый вопрос"; он говорит не только о
"Святой Плоти", но и о "святом
сладострастии". Этот довольно неожиданный
переход от религиозных чаяний к
сладострастию смущает и самого Мережковского. В
ответ на обвинения духовных
критиков он готов признать, что в его отношении к
"историческому
христианству" есть "опасность ереси,
которую можно назвать, в
противоположность аскетизму, ересью астартизма,
т. е. кощунственного
смешения и осквернения духа плотью".
Несравненно ценнее другая сторона
религиозных исканий Мережковского. Второй из его
"двух главных вопросов,
двух сомнений" - "более действенный, чем
созерцательный вопрос о
бессознательном подчинении исторического
христианства языческому Imperium
Romanum": об отношении церкви к государству. Став в
начале 1900-х годов в
главе "религиозно-философских" собраний,
Мережковский подверг резкой критике
всю нашу церковную систему, с ее полицейскими
приемами насаждения
благочестия. Эта критика, исходящая от кружка
людей, заявлявших, что они не
атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в
свое время произвела сильное
впечатление. Как публицист, Мережковский слишком
неустойчив в своих
симпатиях и антипатиях, чтобы иметь серьезное
влияние. Он выступал и как
апологет самодержавия, и как защитник идей
диаметрально-противоположных. Не
всегда устойчив Мережковский и как практический
деятель; в 1912 г. произвело
очень неблагоприятное впечатление
обнародование его странно-ласковой
переписки с А.С. Сувориным . - Обширную литературу
о Мережковском см. в
библиографии А.Г. Фомина во II т. "Литературы ХХ
в.", под ред. С.А.
Венгерова (Москва, изд., "Мир"). С. Венгеров.